[eleventhland]

Это одна давняя сказка, расскзанная поздним вечером в канун зимнего солнцестояния Вьенрайо-Зимним своей последней ученице на пороге первого имени. Когда-нибудь эта девочка примет посвящение лехта и имя Таалиор, но пока она сидит в холодном доме, греется у живого огня и слушает сказки...

Сказка о снежной птице и одноглазом проводнике

Что заставило тех людей перебираться через горы в канун середины зимы никто уже и не упомнит. Их старший сначала пытался требовать. Потом угрожать. После - просил и предлагал денег, но в деревне как и прежде предпочли прислушаться к голосу правил, нежели к нетерпеливому чужаку. Обоз прошел деревню насквозь и уже на окраине старшего окликнули. Из дома на отшибе вышел человек в дорожной одежде, церемонно поклонился хозяйке и нагнал всадников.
- Добрая женщина, приютившая меня от начала сезона теней сказала - вы ищете проводника.
- Это так, - сказал старший из всадников, - и мы торопимся. Я должен попасть в город, что в устье реки, по ту сторону гор.
- Меня тоже ждут за перевалом, поэтому я проведу вас, и даже не стану расспрашивать ни о чем, - таков был ответ, - но согласитесь ли вы заплатить мне ту цену, какую я назову и именно тогда, когда я скажу вам об этом?
Старший молча кивнул. Видит небо, он не хотел вручать судьбы своих подопечных странному человеку, седому и одноглазому, вдобавок знающемуся с духами. Проводник смерил старшего долгим взглядом, бросил под ноги тихое: "К сожалению у вас нет выбора". И более не оглядываясь зашагал в сторону гор.
Не зря срок между серединой осени и серединой зимы называют временем теней. Не зря и срок от середины зимы - до весеннего равноденствия зовут временем демонов. Говорят еще, что в канун Солнцестояния, прежде чем отправиться спать, тени надевают шкуру и ходят дорогами смертных, а демоны, пока еще незримые и бесплотные, протирают заспанные глаза и с интересом разглядывают смертные земли из нор и щелей, где они спали прежде. И хоть на равнинах, где кланяются Многоликому, хоть в горах, где чтят госпожу ветра и снега, сияющую Вьенсай-ньер, хоть бы и на далеких рассветных островах, где над каждым островом властвует свое божество - везде скажут, что оказаться в дороге в канун Солнцестояния - дурная примета.
Видно, тем людям очень нужно было попасть по ту сторону гор, если все демоны и все тени выбрались на единственную тропу Звонкого перевала. Старшему казалось, что горы перекликаются разными голосами, он видел очертания давно покинутого дома, он слышал, как мать зовет его и охотника-отца домой. Но мать покинула их, когда отец еще был жив, а отца старший проводил задолго до того, как отправился в путь. Старший окликнул проводника и потребовал остановиться.
- Люди и животные устали, им нужен отдых, - сказал он, - каждый шаг дается нам все трудней, мы видим тех, кого оставили и тех, кто оставил нас. Мои люди не могут двигаться дальше.
Проводник нахмурился. Он надеялся успеть до заката, но в обозе были женщины и дети, а с начала холодного времени тропа еще не взяла ни одной жизни, и теперь горные твари рассчитывали получить их всех. Одноглазый снял с пояса смотанную веревку, унизанную медными бубенцами и протянул старшему один из концов.
- Скажи своим людям, пусть протянут веревку сквозь упряжь. Держитесь за нее сами. И ради всех богов - не останавливайтесь, продолжайте идти. - сам же проводник надел на запястье веревочную петлю, которую, оказывается не выпустил из рук и пошел дальше. Голодные тени почуяли старинный знак - эти люди принадлежат мне, они в моей власти - и отступили, но, отступая, наворожили бурю. До того ясное, небо в один миг заволокла тьма, метель смешала верх и низ, спутала тропу, лишила сил. Когда усталые животные опустились на землю, и люди были готовы присоединиться к ним, из потоков ветра и снега выступила белая женщина, бывшая одновременно серебряной птицей, что раскинула крылья от земли до неба.
Проводник замер, как вкопанный. Зрячий глаз его различал складки ткани, тончайшее серебряное шитье, приветливую улыбку; слепой глаз видел мягкие перья и крылья, заслонившие горизонт. Проводник обозначил приветственный поклон коротким кивком, развернулся и направился к обозу. Старший не сразу понял, что тот собирается сделать, а когда понял, задохнулся от ярости.
- Эй, что ты творишь? - блеснуло лезвие, раздался треск вспарываемой шнуровки, а одноглазый проводник уже вломился внутрь ближайшего фургона и сразу же появился снаружи, укрывая что-то полой плаща.
- Забираю плату, чтобы исполнить свою часть уговора, - старший успел увидеть кусок ткани, под которым скрывалась ивовая клетка. Чудесный светильник, с которым не страшна самая холодная и долгая ночь. Ветер подхватил и закружил цветные клочки бумаги - все, что осталось от расписных стенок.
- Ты требуешь невозможного, одноглазый! - закричала из темноты женщина, - если ты оставишь наших детей без тепла и света, они умрут!
Проводник отвернулся и зашагал прочь. Он мог бы ответить жене старшего, что иначе все они останутся в снежной мгле навсегда, а на следующий год ее дети, так и не узнавшие своих человеческих имен выберутся из-под камней, чтобы так же ловить неосторожных путников, если те отважатся подняться на Звонкий перевал после того, как ляжет снег. Под причитания женщин и детский плач он прошел вдоль фургона навстречу снежной птице и лишь раз взмахнул посохом, освобождая себе дорогу. Правая рука старшего, сжимавшая нож, повисла плетью. Сквозь одежду одноглазый чувствовал тепло десятка сияющих золотистых существ, сбившихся в клубок на дне клетки.
Их нельзя обмануть и нельзя убить, говорили мастера прошлых лет коричневыми знаками с пожелтевших свитков, но с ними можно договориться. Если отдать самое ценное Хозяевам гор, то, без чего не сможешь жить здесь и сейчас, возможно, они позволят пройти по своей земле. Там, где заканчивались прежние его следы, проводник остановился.
- Сожалею, что не могу поступить иначе, - сказал он золотым обитателям ивовой клетки, открывая дверцу, - но прошу, оставайтесь рядом со светлой Госпожой снега и ветра, сиятельной Вьенсай-ньер. Оставайтесь с ней, пока не придет весна и солнце не позовет вас обратно. Теперь - летите.
- Я не ожидала от тебя такого подарка, - пропела снежная птица, - прежде, чем я пропущу тебя и людей, что идут с тобой, ответь - почему ты выбрал именно их?
Птица вновь распахнула крылья, так, что стал виден нежнейший пух цвета лунного серебра. От устремившегося к ней золотого сияния стало светло, как днем и будто бы на миг тучи рассеялись и утих ветер.
- Их голос схож с твоим, ясная госпожа. Я понял, ты не обидишь их, не причинишь им вреда.
- Сегодня снегопад не причинит вреда и тебе. Те, кого ты отпустил сейчас - год от года зимуют в моем оперении, разве ты не знал? Но когда люди ловят их, чтобы обогревать свои жилища, следующее за весной лето не бывает теплым и зима за ним приходит злее прежней.
- Люди не меньше прочих стремятся выжить, - ответил седой, - прости, но с теми, кто остался выше по тропе я связан долгом и должен вернуться, чтобы исполнить его.
- Не беспокойся о них, буре недолго осталось плясать над Звонким перевалом. На закате они сами сумеют спуститься к подножию гор и тропа не заберет никого из них, - исчезая, засмеялась птица, бывшая одновременно серебряной женщиной, госпожой гор.
Несколько снежно-белых перьев, кружась, опустилось на плечи человеку, оставшемуся в одиночестве. Он усмехнулся и спрятал прощальный подарок в одну из сумок, с которыми не расставался. Опустевшую клетку медленно заметало снегом...

А люди в обозе видели только, как проводник вышагнул из сердцевины снежного вихря, забрал чудесный светильник и ушел снова, оставив их наедине с холодом и темнотой. И не было ни его самого, ни его следов, ни неба и ни гор, только ветер и снег…

Маленькая девочка, нахохленная, как воробей, подобралась поближе к огню.
- Аллье Вьенрайо, а что было дальше?
Старик улыбнулся правнучке и протянул ей чашку горячего питья.
- А дальше снег рассеялся и ветер утих, и мы все увидели, что идти нам осталось совсем немного, и уже виден город по ту сторону гор. Мы спустились с перевала и только тогда заметили, что проводника-то с нами нет. Наверное, он спустился другой дорогой. Говорят, он так и бродит туда-сюда по горам, провожает тех, с кем ему по пути. С подарком Вьенсай-ньер, госпожи Снегопада, ему ни лед, ни вьюги не страшны. Но и останавливается он всегда у тех, чей дом обогревает только огонь очага.