[eleventhland]

Поскольку что-то я совсем торможу, подниму-ка я давнее, но в окончательном, на мой текущий взгляд, виде.
Я увидел эту историю с конца, я начал рассказывать ее от конца к началу. Имя женщины взято из песни Башни Рован "Эста".
Тот момент, с которого совсем началась эта история я не хочу здесь рассказывать. Он тут не к месту.

Эста, госпожа Салва

1. Порог

дальше

Сидит на кровати, опираясь на вышитую подушку, старая женщина. Слушает голос, в котором нежность, немного грусти и немного... Удивления? Он стоит у окна, обращаясь к себе и к ней:
- Я не верю. Ты знаешь это и молчишь, но сейчас - можно сказать вслух. Ты единственная, - он на секунду останавливается, а после его словами говорит страсть, - я не верю тебе. Ты единственная, кого я... не сомневаясь назвал бы своей. Действительно. Ты не можешь. Я не дозволю. Знаешь, - он срывается с места и останавливается в полушаге от ее ложа, - я могу сохранить твою душу до срока, пока не найду способ снова вдохнуть ее в тело. Согласись, и все бессчетные годы я пронесу тебя лучистой звездой на груди.
Старая женщина мягко улыбается, глядя на гостя, что всегда приходил незваным. Он сидит на подлокотнике кресла, совсем рядом, почти касаясь ее своим теплом и дыханием. "Ты совсем не изменился", - думает она, - "Прошло сорок лет, а ты остался таким же, сотканным из жемчужного шелка и лунного света. Ты остался невероятно красивым, Эри."
- Если бы она согласилась, я сделал бы ее императрицей еще тогда. Я мог бы подарить ей весь мир, я мог бы... - еще немного и он сорвется на крик, не зная, что остался один в комнате.

2. Ягодное вино

дальше

Облетают яблоневые лепестки. Белоснежные, чуть розоватые у основания, невесомыми лодочками покоятся на столе, на бортиках фонтана, ждут ветра.
- Я приехал инкогнито.
Женщина улыбается, оглаживая ладонью спинку легкого плетеного кресла:
- Знаю, Эри.
Женщина радуется гостю и радость ее светла. Мужчина смотрит на нее, осененную яблоневым светом, на изгибы лозы под ее руками и складки накидки, сбегающие с плеча.
- Я приехал инкогнито, - продолжает он, - а пришел с юго-запада. Теперь я знаю, что три стены вашего сада обнимают заводь Малеры и оттого она дарит покой шумной Тарре сливаясь с ней ниже по течению. Молчи. Я видел ваших детей на берегу, но не был замечен никем кроме молчаливого старого пса у ног дремлющей няньки.
Женщина касается тонкого белого шелка одеяния гостя кончиками пальцев. Ритуальный жест, приглашение к беседе, но он длится чуть дольше предписанного ритуалом.
- Милосердный…
- Не стой столбом, Юна, неси бутыль и засахаренные фрукты, видишь, гость у нас, - взмахом руки женщина отсылает юношу и обращается к мужчине, - ягод было прошлым летом – мы даже вино поставили!
Мужчина берет прозрачную чашу с подноса, но не спешит пробовать прохладный напиток. Толстое стекло холодит ладонь, он знает, кто подарил женщине чаши. Тот, чьими руками сплетена мебель в саду, чьи дети играют у воды, кто сейчас в дороге и вернется нескоро.
На закате застенчивый Юна найдет жемчужину на столе у себя в комнате и только через год, получая расчет, расскажет об этом хозяйке. Служившего в доме Салва много где примут с радостью.
У женщины, сидящей напротив, волосы цвета гречишного меда, а глаза – чуть темнее, и в чаше ее кружится яблоневый лепесток. Белоснежный, чуть розоватый у основания.

Мужчина встает и уходит, он спускается к реке и зачерпывает пригоршню воды. «Я не знал» - думает он, - «я не знал, что ты вышла замуж, я ничего о тебе не знал с того дня, как ты покинула Исс-Тарру. Я пришел, чтобы убедиться, что все эти годы ты не жила, а лишь ждала меня.»
- Но теперь более всего я хочу, чтобы ты была со мной. Всегда.
Он выплескивает воду и сам исчезает среди играющих на солнце капель.
- Я всегда с тобой, Эри, - говорит женщина траве, дому и саду.

3. Письма

«…Подобно тому, как безмолвной осенней ночью ложатся на землю золотые и багряные листья, я сплетаю слова одно к одному. С тех пор, как солнце погрузилось в тихую дрему дней, сумерки приходят все раньше, а с ними пробуждается то неясное чувство, которое позже, возможно я смогу назвать усталостью…»

Мужчина смотрит на дату, вплетенную в затейливую подпись. В узоре унизанных хрустальными бусинами дождя темных ветвей он видит, как бесконечно далеко от него женщина идет по дороге к дому. Ветер треплет полы плаща и бросает в лицо ей горсти снежной крупы. Мужчина поочередно касается каждой из шести белых свеч, пробуждая их ото сна. Рожденный его рукой, узор ожидает слов, оживляет лист. Свеча, старшая из шести, плачет прозрачными слезами. Накануне зимних торжеств женщине передадут пакет, подписанный его рукой.

«…Ты властен, Эри, подобно земле и ветру, ты сам есть земля и ветер. И там, где иная всем сердцем желала бы остаться, я прошу – позволь мне уйти. Подобно пламени и воде ты даришь и отнимаешь жизнь, так позволь не знать мне льда твоей власти и жара твоего гнева…»

Годом позже Саленраов будет освобожден от налогов, а его владетели от обязанности раз в шесть лет появляться в столице для подтверждения права. «Госпожа Салва хранит наши земли, а ее хранит сам Милосердный» - не раз еще скажут люди. Эста чуть улыбнется, услышав, а после надолго укроется в доме и не позволит себя тревожить.

«…Но с собой беру я единственно драгоценное чудо - улыбку моего государя.»

4. Жемчуг

- Сегодня ровно год с той поры, как далеко отсюда ты потеряла ожерелье. На каждую жемчужину пришелся день поиска. И пока я искал тебя, я понял, что ты не покидала моих мыслей все это время, так же, как этот неровный мелкий жемчуг, рожденный притоками Тарры, будучи раз увиденным не дает забыть себя.
Женщина оборачивается на голос, услышать который она ожидала меньше всего. Самый удивительный из виденных ею, самый неожиданный из гостей стоит в шаге от нее, протягивая резную шкатулку. Она медленно берет жемчужину, катает ее на ладони. И сложно понять, к кому обращены ее слова - к мужчине? К саду? К возделанным полям далеко за оградой?
- Это моя земля и мои люди. По закону Риан-на-Лаэг, который наместник Речного края знает в совершенстве, женщина, переступившая порог четвертого звездного года, но не имеющая ни наследника, ни кровного родича мужчины, способного принять ее владение, обязана к Осенним торжествам передать наместнику государя право распоряжаться землей и теми, кого кормит земля. А ведь - добавляет она с горечью, - по закону прежних времен я могла бы наследовать.
- Ты нужна мне, - отвечает мужчина, - и я не отступлюсь. Ты вправе просить, чего хочешь.
Гость дома Салва не может понять, что именно читается во взгляде женщины, в выражении лица. Удивление? Разочарование? Сочувствие? Меж тем, она нарушает молчание первой:
- То есть мой гость предлагает мне одну прихоть сменить на другую? Мой гость столь великодушен, что предлагает мне зависеть от его настроения так же, как сегодня люди моей земли зависят от настроения и воли наместника.
Мужчина стоит, прислонясь спиной к темному яблоневому стволу, вертит за черешок крупный багровый лист, по краям начинающий зеленеть. Когда придет срок - народится и осыплется дождь сиреневых лепестков, дерево целиком оденется темно-зеленой листвой и таким встретит осень. Женщина видит, что мужчина наблюдает за ней с интересом, она улыбается, отвечая взглядом столь же оценивающим, и продолжает:
- Я - предлагаю сделку. Следуя желанию владыки и бога я отправлюсь в столицу, но земля Дома Салва будет моей столько, сколько лет моей собственной жизни будет отдано владыке и богу в Риан-на-Лаэг.
Мужчина молча покусывает кончик косо срезанной пряди. Он знает, его собеседница уже позвала служанку и велела той принести вино, бумагу и тушь, и сейчас согревает дыханием потемневшую изнутри чашку из необожженной глины. По обычаю, которого все еще придерживаются жители этих мест, двое, заключающие договор призывают в свидетели землю, что носит их день за днем. Медленно и церемонно, принимая свою часть ритуала, нежданный гость дома Салва произносит:
- Услышано и засвидетельствовано.
Саленраов стал известен столице недавно, благодаря шерстяной ткани, которую вот уже несколько лет армейские портные выделяют из остальных. Отчего и впрямь не отдать владение женщине, сумевшей принести процветание в разоренный прежним хозяином край? Женщина допивает вино в одиночестве, наблюдая как на месте трех алых капель проступает на бумаге оттиск массивного перстня, делая договор равным закону.

Возвращаясь в дом, она столкнется в дверях с той, кто помогал родиться сыну и дочери госпожи Салва, и кто позже провожал обоих детей, так и не узнавших имен, навстречу следующему рождению.
- Эста, деточка, что же ты наделала...
- Ваш средний внук, теи Лорха, прошлым летом привел в дом жену. В канун Середины зимы та подарила ему дочь, а вам - правнучку. Неужели вы считаете, что вам всем будет лучше жить в поле и собирать милостыню у ворот храма Милосердного?
Не дожидаясь ответа, женщина уходит к себе и там - задумчиво теребит снизок бус, жемчужины раскатываются по бархатному, синему в черноту дну шкатулки...
- Я всего лишь выкупила свою землю. Если вдуматься, несколько десятков лет в столице - не такая уж большая цена.

Она спокойно завершит дела и найдет управляющего. Пристальное внимение наместника больше не потревожит ее, как, впрочем не потревожит никого из владетелей Речного края. На известие об исчезновении чиновного лица женщина только усмехнется - ее гость сдержал слово, и теперь ей остается сдержать свое.
К тому времени, как отцветут яблони, ее встретит шумная Исс-Тарра. К празднику Середины лета шумная Исс-Тарра смирится с тем, что ошиблась, приняв советницу за фаворитку.