ну в общем - опять страшная сказочка на ночь)
в некотором роде продожение вот этой тематики

Маг

Жрица, маленькая, смуглая, даже нет, черная как ночь, стала мной добровольно и не прекратила читать лекций в храме, с украшенной стеклянной мозаикой кафедры. Это было так давно, что я забыл о ее существовании, приняв в себя, слившись с ее знанием о местах людей и предметов, отведенных им закономерностями движения вещных миров в пространстве сна.

читать дальшеА я, находясь в несчетных мирах и временах от нее разговаривал с другом и друг сказал, что видит остальных, которые бывают мной и кем бываю я. И почувствовав прикосновение разума остальных, я вспомнил коренастую черную женщину. И привычно оказался рядом с ней, расплескался по полу тенью древесного ствола, вобрал в себя очертания того из нас, кто до встречи был серой птицей, и сейчас в птичьем облике чистил перья на подоконнике, отчего окно делалось похожим на раму картины сумасшедшего художника. Жрица говорила о трех аспектах проявленного и непроявленного, и я спиной ощущал босые подошвы тех, кто пришел слушать ее.

И одновременно я сидел у себя дома, собирал из букв слова, чертил схемы на белом листе и посмеивался про себя, что мои чертежи кто-то из тех, кто иногда бывает мной и кем иногда бываю я, мог бы принять за магические диаграммы, необходимые для призыва и удержания мятежных духов, всесильные в своей недоступности пониманию порождений магии. Я слушал звуки флейты, мужские и женские голоса, и пытался собрать воедино обрывки лекции жрицы, оставшейся в несчетных мирах и временах отсюда. Во все голоса вплеталась размеренная чужая речь на несуществующем в принявшей меня реальности языке: “...аспекты проявленного и непроявленного многочисленны, но я предлагаю рассматривать их тремя группами, обособленными по наиболее ярким признакам. Некоторые из вас привыкли существовать в том аспекте, что в некоторых традициях именуется “вещным”, а я в дальнейшем буду называть его rh’en’na. Но также наше существование распространяется на два остальных. По долгу и выбору мне открыт только нижний - thai, что несет в себе неотделимую обратную сторону всех живых и неживых обитателей вещного мира, но думаю, среди вас найдутся также сведущие в проявлениях внешнего аспекта l’lajnaah порождающего ткань всего сущего...” И я как впервые ощутил не подверженную полной утрате связь с остальными и то, что вернувшись обратно, к комнате с плетеной люстрой, схемам и сквозняку из форточки большая часть услышанного снова будет скрыта от меня не омрачало радости.

Безумное человеческое дитя продолжает плакать на границе наших с ней сознаний, но, возвращаясь из путешествия я сумел передать ей частицу знания о нас всех, о черной жрице, о серой вороне иногда бывающей голландским ювелиром, о наследном принце неизвестной страны; и по легкому колебанию слоев радужной бесцветной воды вокруг себя понял, что впервые она истинно услышала нас всех там, где до того слышала только голоса насылающих страх.

Да, кажется я забыл сказать - восемнадцать лет назад человеческая девочка не была безумна и еще верила в волшебство, но, пребывая на границе с thai, изнанкой сумела позвать нас. И мы пришли. Мы всегда приходим на зов.

Все наши воплощения отличаются друг от друга, и, кажется я понял в чем особенность моего. Да, завершив текст я это забуду, привычно отделив от себя, но направление уже никуда не денется, его запомнили черные стволы деревьев которыми однажды прорастут те, кто иногда бывает мной и кем иногда бываю я, и еще слоистая вода, бесцветная и радужная одновременно, и жемчуг на древесных стволах, которым однажды стану я сам. Что же, меж схем и букв, черных на белом фоне, ясно как никогда я вижу в чем нуждается безумное человеческое дитя, что заблудилось меж пластов Изнанки. И раз уж она не боится всех нас, мой долг - научить ее не бояться более ничего.

Ведь может статься, именно она поведет нас в следующее воплощение.