Музыкант

...вот люблю я кладбища, и решительно не хочу ничего с собой делать. Я слышал от кого-то, что кладбища уснувшие и бодрствующие по-разному влияют на пришедших, но мне нечего от себя добавить к услышанному. На меня, правда, здесь равняться не стоит. Потому что там, где дело касается мира незримого — я слеп как летучая мышь. Нет, не надо напоминать мне о чутком мышином слухе и прочих преимуществах маленьких ночных охотников перед зрячими собратьями по воздушной стихии. Может быть, именно это свое свойство мне стоило бы благодарить или проклинать в создавшемся положении, если бы я был склонен сыпать благодарностями и проклятиями, будто сахаром из прохудившегося мешка. Вообще-то на сахар великолепно приманиваются муравьи. Как, впрочем, и менее приятные создания.

читать дальшеВот и давеча как раз по-полудни я остановился где привык. Мешки на землю скинул, достал хлеба кусок, сала копченого, и давай жевать. А вокруг благодать: ягоды на рябине старой, раскидистой соком наливаются, солнечным светом золотым, сквозь листья просеянным все вокруг залито, пижма цветет, ромашки... Камни из земли торчат, все как один исписанные, тропки ко многим протоптаны. В общем привычно все. Я потому, от привычки видать, того типа и не заметил сразу. Обернулся только когда он меня по плечу похлопал, мол приятного аппетита, мил человек. Я аж куском подавился от неожиданности: неоткуда ему было появиться так внезапно. Ну я хлеб дожевал, и так и говорю — ты, мол откуда взялся, уж не выкопался ли ты из-под камня какого, больше ж неоткуда. А он стоит напротив и ухмыляется — угадал. Только у меня, говорит, к тебе дело есть.

Я на него смотрю и глазам не верю собственным. Говорил ведь уже, слепой я на всякую волшбу. Голову тоже солнцем напечь не могло, я вовремя с дороги убрался и отдыхать устроился. Этот стоит так поодаль, а самого как будто взял кто и левую сторону с правой перепутал. Ну и смотрит на меня этак выжидательно: сказал же сразу, дело у него. И молчит. Ну и я молчу, а про себя гадаю — по брюхо в неприятности влетел, или по уши сразу. Уж думал перемолчу гостя этого, но вокруг него стали еще собираться. Товарищи видать. Такие же вывернутые.
- Мы ждали тебя, музыкант, - говорят одни.
- Нам тебя обещали, - подтягивают другие.
А я готов под землю провалиться от их голосов, да только шкурой чую — они же и не дадут. А первый меж тем на границе рябиновой тени напротив меня присаживается, и снова заводит:
- У меня к тебе дело есть. Сыграй нам, флейтист, - а у самого в глазах такая тоска, что хоть сразу с одного погляду взять и удавиться на ближайшем суку. Ну поглядел я на него, и тут знаете разобрал меня смех. Смотрю я на пришлого этого, на остальную братию и смеюсь, разогнуться не могу, не то что два слова связать. Как отдышался, отвечаю ему:
- Ты, парень ошибся, и братьев-сестер своих зря разбудил. Волынщик я, а еще барабанщик, уж никак не тот кого вы заждались.
Встал, собрался идти, чувствую: держит меня что-то, далеко отойти не отпускает. Куда не пойду, все с кем-нибудь из этих лицом к лицу оказываюсь.
- В другой жизни и в другом месте ты игрой на флейте пробудил одного из нас и сделал своей тенью. Те, кто провожал его запомнили тебя и пообещали нам.

Я плюнул на землю со злости. Такие у них рожи умоляющие, что аж зубы сводит. Мол умерли они все кто неправильно, кто не вовремя, и смерть свою в глаза узнать не успели. Тесно им оттого и пусто. И никто их правильно ни вспомнить, ни отпустить не хочет. И заладили все — пожалей нас, музыкант, забери отсюда. А я ж волынщик, а еще барабанщик. От весны до осени на свадьбах, на прочих праздниках играю, а люди пляшут так, что у девок юбки алые да белые выше макушек вьются и подметки мало не горят.

В общем встал я, вдохнул поглубже... И заиграл самую развеселую плясовую какую только знал. А потом еще одну, и еще. Да так и пошел. А они вроде следом, робко так, по одному, по двое потянулись. Все, сколько их там на кладбище было.

Так мы с ними с тех пор и бродим, и я уже сам не знаю — благодарить мне судьбу или проклинать. Ну благодарил бы, или проклинал наверно, если бы видел в этом толк. Только чем ближе осень, тем чаще думаю я, не сменили ли спутники мои одно заточение на другое, покинув свою землю не так, как следовало и не с тем, кому на роду было написано их увести. И все больше хочу я найти мудрого человека, который нас рассудит.